недолго – 5 декабря 1743 г. в слободу Усть-Цильма прибыла карательная экспедиция, направленная по просьбе архиепископа Варсонофия Холмогорского «ради искоренения староверства». Приказывалось по приезде на место собрать все население «потаенного пристанища» и, «переписав именно всех раскольников, положа им на ноги колотки (колодки), чтобы в дороге утечки не учинили, со всеми их пожитками отправить в Губернскую канцелярию». В случае сопротивления, «сперва для страху пыжами палить из ружей, а потом, как возможно, поступать. Скитские строения все зжечь». В ночь на 7 декабря 1743 г. карательный отряд прибыл на место, где находился Великопоженский скит. Скитяне с наставником Иваном Акиндиновичем собрались в часовне и «отломав у оной часовни крыльца и лестницы, которая имелась строением весьма высока, заперлись». Солдаты же, «оное жилище обступя издали, сами шед к ним небольшими людьми для уговору, что бутто их и всех столько, начаша на уговор звати». Однако все хитрости и уговоры были напрасны. Скитяне решительно отказались сдаваться в руки карателям и принимать новую веру. «И загореся храмина, и пламень огненный в мгновении ока охвати всю храмину. И тако старшейший Иоанн Акиндинов скончася огнем за древлецерковное благочестие и с ним обоего пола семьдесят шесть душ».

Восстановленный Великопоженский скит простоял до 1820 г., а моление поддерживалось до 1854 г., когда по указу из губернии все иконы и книги были изъяты и переданы в единоверческую церковь села Усть-Цильма. Однако с разгромом Великопоженского скита старообрядческие традиции на Нижней Печоре не пресеклись. По официальной статистике, к 1917 г. в Коми крае жило 11,3 тысяч старообрядцев (по мнению некоторых исследователей – в 1,5—2 раза больше). В Усть-Цильме в 1917 г. было три частных моленных, содержавшихся зажиточными торговцами.

Новый удар по староверию на Печоре был нанесен советской властью. В 1930 г. в Усть-Цилемском районе насчитывалось 46 «служителей культа», в основном «кулаков». Укрепившись на местах, советская власть постепенно перешла в наступление на старообрядчество. В 1929—1930 гг. были закрыты единоверческие церкви в селах Усть-Цильма, Замежное, старообрядческая часовня в деревне Скитской, в 1933—1934 гг. власти закрыли все скрытнические моленные, а к началу 40-х гг. ликвидировали скрытничество на Удоре, Летке и Печоре. В результате в этих краях почти не осталось духовных наставников-мужчин, и их место начинают занимать женщины. По статистике 1973 г. в Коми Республике старообрядцев было не более 2,5 тысяч человек. Однако в конце 80-х гг. XX в. в Усть-Цильме среди староверов все больше появляется желание объединиться в общину и иметь свой молитвенный дом. 3 сентября 1991 г. в Министерстве юстиции была официально зарегистрирована поморская община в селе Усть-Цильма, а 7 июля 1992 г. здесь произошло торжественное освящение молитвенного дома. В настоящее время идет строительство новой каменной моленной.

2.20. Урал

Урал с сопредельными территориями также принадлежал к числу тех районов, которые стали местами компактного проживания старообрядцев и оказали заметное влияние на формирование и развитие идеологии староверия в целом. Здесь доминировали четыре старообрядческих согласия: поморцы (даниловцы), федосеевцы, часовенные и поповцы белокриницкой иерархии.

«Горнозаводской Урал дает пример успешной адаптации староверия к социокультурным реалиям передовой для своего времени крупной металлургической промышленности. Квалифицированные и административно-технические кадры заводов в значительной степени сформировались из старообрядцев. Они дали также немало новаторов-изобретателей. Имен можно привести десятки, но ограничимся двумя: механики Нижне-Тагильских заводов, строители паровых машин и создатели первого российского паровоза, беглопоповцы отец и сын Черепановы. Соединение традиционного бытового уклада и нового характера труда на металлургических предприятиях, крепостного права и рыночных отношений, проживание в крупных, часто с многотысячным смешанным населением заводских поселках, породили самобытное мироощущение, сам феномен художественной культуры края»[48]. В частности, одним из проявлений этой культуры стала местная старообрядческая иконопись второй половины XVIII – начала XX вв. (так называемая невьянская икона, получившая свое название от Невьянского завода – первой горной «столицы» Демидовых и духовного центра уральского старообрядчества). Кроме иконописи большое развитие на Урале получила культовая меднолитая пластика, благо здесь имелись и специалисты-литейщики, и сырье.

Параллельно с иконами создавалась книжная миниатюра старообрядческих рукописей. Очевидной является тесная взаимосвязь уральской старообрядческой иконописи и возникшей одновременно с ней горнозаводской художественной росписи по дереву и по металлу: расписывание сундуков, туесов, подносов и т. д. На гостином дворе Ирбитской ярмарки в 1817 г. было 7 лавок «с сундуками, ящиками, …лакированными подносами, портретами, картинками на железе и меди, столиками железными и медными лакированными с живописью работы Невьянского и Тагильского заводов». На горных заводах получило распространение художественное шитье, особенно славились местные ризы к иконам, выполненные с использованием уральских полудрагоценных и поделочных камней. Женщины в семьях иконописцев из поколения в поколение низали бисерные ризы к иконам, исполняемым в семейной мастерской на заказ. В староверческих семьях потомственных иконописцев и мастеров росписи по металлу и дереву, таких как Худояровы – изобретатели рецепта знаменитого тагильского «хрустального» лака, зародился жанр уральской живописи на производственную тематику. В 1858 и 1861 гг. два двоюродных брата Худояровых поступили в Академию художеств, где специализировались по живописи исторической и портретной.

«Вопреки достаточно распространенным представлениям о консервативности старообрядчества оно не было „замкнутой“ системой. Даже ограниченный приведенный материал позволяет утверждать, что древнерусские православные культурные традиции, на какие было ориентировано староверие, на практике активно взаимодействовали с народной бытовой культурой. Как не удивительно, но именно в среде староверов лучше всего сохранились некоторые дохристианские элементы культуры. Традиционализм часто способствовал не их искоренению, а консервации многих обычаев, поверий и представлений, в которых христианские элементы причудливо переплетались с языческими. С другой стороны, староверие оказалось в достаточно высокой степени способным к восприятию и „переработке“ многих культурных инноваций, отвечающих духу времени»[49].

2.21. Сибирь

Процесс колонизации Сибири старообрядцами шел двумя путями: правительственным (включавшим военные, промышленные и так называемые казенные переселения, то есть отправку в Сибирь в связи с каким-либо царским указом) и «вольнонародным» (связанным с тайными побегами русских людей от притеснений и повинностей). Среди сибирского населения старообрядцы составляли совершенно обособленную группу. Массовое распространение старообрядчества в Сибири начинается в последней четверти XVII в. Документами зафиксированы факты сожжения старообрядцев тобольскими властями в 1676 и 1683—1684 гг., а также самосожжения в Березовском на реке Тобол в 1679 г., в Каменском под Тюменью и в Кургайской слободе в 1687 г. В Сибири старообрядчество распространялось в соответствии с общей направленностью продвижения русского населения (с северо-запада на юго-восток).

Особо богатой историей, развитой устной традицией и материальной культурой отличается алтайское старообрядчество. Первые староверы появились на Алтае в 1720-х гг. Они внесли значительный вклад в заселение и освоение бассейнов рек Чарыш и Алей, окрестностей Колывано-Воскресенского завода. Часть их пришла самостоятельно, а часть была прислана заводчиком А. Н. Демидовым, прятавшим своих рабочих, в большинстве староверов, от развернувшихся на Урале преследований. Позднее, в 60-х гг. XVIII в., близ Колывано-Кузнецкой военной линии поселили около 1,5 тысяч староверов, вывезенных из Польши в результате второй «выгонки» Ветки (так называемые семейские). Семейскими обычно называют компактную группу забайкальских старообрядцев, среди которых преобладают старообрядцы часовенного согласия, хотя есть также и приемлющие священство белокриницкой иерархии, и представители беглопоповцев, и представители поморского согласия. С их переселением началось более интенсивное освоение девственных земель этого края. Благодаря большому сельскохозяйственному опыту, общинной сплоченности и поразительному трудолюбию староверы, по выражению иркутского губернатора Трескина, «камень сделали плодородным». В XVIII—XIX вв. старообрядцы освоили практически все пространство Алтая.

Как пишет историк Ф. Ф. Болонев, «Сибирь заселялась отборным народом, дюжими людьми. Здесь жили и осваивали ее земли, часто не знавшие лемеха, сохи и плуга, не одни Иваны, не помнящие родства, а люди крепкой веры, крепкого духа, уверенные в себе и в устройстве своей судьбы, обладающие неимоверным трудолюбием, земледельческим талантом, общинной спаянностью, смекалкой, трезвостью и веселонравием. С момента своего поселения в этом относительно привольном и прекрасном крае русские люди старались обиходить землю, окультурить ландшафт, изукрасить свой быт, одежду, свое жилище, домашнюю утварь, орудия труда. Особенно ярко это проявилось в жизни, быту и культуре старообрядцев юга Сибири, ставших сначала вольными и невольными изгнанниками в этом регионе, а затем и старожилами, превратившими далекую окраину России в русский край»[50].

В 1-й половине XVIII в. имели место несколько крупных самосожжений старообрядцев как ответ на правительственные «противораскольничьи» меры – 24 марта 1723 г.